Один из самых бесспорных смыслов смерти — появление результата. Пока я жив невозможно подвести итог моему существованию: в любой момент я могу как раскаяться в своих ошибках и повернуться к свету так и обмануться, прогнуться, продаться за сиюминутное. Но как только прекращается моя способность выбирать, как только свобода моей воли оказывается исчерпана, как только я больше не могу ни запятнать себя, ни отмыть — мгновенно моя жизнь обретает результат.
Чуть ли не самым прямым (про)явлением этого результата оказываются поминки, так же как в текучести жизни ежегодная зарубка дня рождения показывает некий моментальный срез жизненного процесса. Мой день рождения в этом году, например, очень явно проявил степень моего избегания, чему на заднем плане вторит группа тонких голосков дней рождения моего отца, который, не будучи способным выдержать фокус внимания (по крайней мере так я это интерпретирую), не раз на моей памяти довольно стремительно вводил себя в алкогольную кому и тихо (или не очень) удалялся в покои похрапывать, пока за столом продолжалась интересное, разностороннее и яркое общение тех, кто считал этот день праздником.
Простите, я отвлёкся. Мне просто не хочется переходить к главному.
А главное в том что я только что вернулся с поминок. В ночь на десятое под поездом погиб Даня. Сегодня я с удивлением узнал что ему было всего 23 (он был так спокоен и устойчив, такое зрелое производил впечатление что я был уверен — ему ну никак не меньше 28), что отца его зовут Вахтанг (тут я упал в гуглочервоточину, и вот что я вам скажу: звукорежиссёр панк-хардкор группы "Вибратор", руководитель Детской Воскресной школы имени святого цесаревича Алексия в Фёдоровском соборе в Пушкине, адрес почты до собаки "ваха-ха"), что он отслужил призывной год, да ещё и пошёл в армию, оформив уже все документы на альтернативную службу), а лет за пять до того почти стал алтарником...
Знаете что? Я его на девять лет — почти треть моей жизни, почти половина его — старше, а мне совершенно нечему было бы его научить. Мне почему-то кажется что если бы Боженька прибрал меня за пазуху девять лет назад то поминки мои вряд ли были бы так красивы, так светлы. Сегодня стол был прост, но изобилен, народу было много разного (и погоны, и дредлоки, и рабочие, заляпанные штукатуркой штаны, и тонкие ухоженные пальцы), а из алкоголя на столе стояла одна бутылка вина (так и простояла закупоренной, по крайней мере до моего ухода) и графин чачи (приятной, настоящей, и не пустой даже через три часа), и все присутствующие говорили ясно, осмысленно, чисто... Я уже и не знаю кто бы был на моих поминках девять лет назад, но что выжрали бы гораздо больше, и не только алкоголя, почему-то не сомневаюсь. Как бы они выглядели если бы произошли через неделю от настоящего дня тоже представить страшно, хоть и по несколько иным причинам.
Вот я пишу скорбный текст о прекрасном внезапно погибшем юноше, а две трети этого текста оказывается про меня... Попробую оправдаться одним из принципов автора художественного текста: пиши о том, что знаешь. Я не познал того света, которым Даня сегодня меня окатил через свой уход настолько чтобы писать о Дане или об этом свете. Я лишь пытаюсь стать подобным фонарём своей жизнью, стараясь обнаружить копоть на своём стекле и снять её где нахожу. И дай Бог мне — и всем нам! — прожить так, чтобы после нашего ухода скристаллизовавшийся результат был чист и прозрачен, и чтобы свет Божий играл на его гранях светлую песнь любви.
Даниил Исчез